Дело было летом. Отец взял отпуск, но остался дома. Мама поехала лечиться в санаторий, сестра была в лагере, а у меня очень серьезно заболели уши - с высокой температурой и сильной болью. Меня положили в госпиталь, и отец в сопровождении Альмы навещал меня. (Вообще Альма с самого начала стала моей «дочкой» и мы с ней практически не разлучались, она провожала меня в школу и приходила встречать). По дороге в госпиталь нужно было проходить через кладбище и мимо домика смотрителя, который жил с семьей и вел небольшое хозяйство. Когда отец с Альмой проходили возле этого домика, на тропинку вышла стая кур во главе с петухом. «Своих» кур Альма не трогала, мама отучила, но «чужие» - это другое дело! Был страшный переполох, в результате которого одна курица погибла, и отцу пришлось заплатить за нее, хотя денег в семье практически не было, и поменять маршрут.
Осталось в памяти чтение вслух книги К.Чуковского «От двух до пяти», когда мы всей семьей сидели на веранде летними вечерами и до слез хохотали.
И еще часто вспоминаю «уроки географии». Это уже было в Челябинске за год до войны. У отца в кабинете висела большая географическая карта мира. У нас было два варианта игры: один - путешествие по воде, другой - по суше. Задавался вопрос типа: «В какие порты зайти по пути из Лондона в Марсель?» Или с хитринкой: «Какие «заливы» и «проливы» попадутся по пути из Ленинграда в Челябинск?» Ответ надо было давать на память, без карты.
После ареста отца мы уехали в Ростов-на-Дону к маминой сестре. Там было много соратников отца по гражданской войне, но, к несчастью, многие из них тоже было арестованы и некому было помочь нам устроиться. Соратники были в основном связаны с Первой конной армией. У нас долгое время, до обыска, хранилась старая фотография тех лет, на которой были изображены трое военных из штаба Первой конной - Вдовиченко, Ломакин и Зыгин. Отец очень берег эту фотографию, но после обыска она пропала. Ломакины, уже после гражданской войны, приняли участие в нашей жизни. Летом 1932 года мы были всей семьей проездом в Москве, где они жили на Неглинной улице, дом 25, и мы останавливались у них на ночь. Это было перед тем, как отца назначили в Пятигорск военным комендантом Северо-Кавказского военного округа. Смирнов Павел Семенович также воевал с отцом в Первой конной. Жена его, Прасковья Даниловна Смирнова, которая была рядом с мужем всю гражданскую войну, с большим трудом помогла маме устроиться на работу кассиршеи в апте¬ку. (Это было так сложно, так как маму не прописывали в Ростове, как жену «врага народа», а без прописки на работу не брали).
Вскоре после этого П. С. Смирнов вернулся из заключения. Мы как-то воспряли духом. Когда же отец приехал в Ростов, то оказалось, что целая тол-па его приятелей и «соратников» находилась в городе и знала, что семья Алексея Ивановича в Ростове, но никто, кроме Смирновых, нам не помог.
В 1938 году, после ареста, которому подверглись все командные кадры Дальневосточного военного округа от младших до старших офицеров, отец попал в заключение, где его подвергали неоднократным допросам, били и пытали, однажды допрос длился 11 суток подряд, отцу было приказано все это время стоять, он падал без сознания, его поднимали, обливали водой и снова били. Ему были предъявлены нелепые обвинения в том, что он был полковником царской армии и даже начальником контрразведки, хотя до революции он был только прапорщиком (ему в начале Первой мировой войны было всего 19 лет), но он ничего не подписал.

Читать дальше »